Невидимый свет - Страница 125

125

– Если мой отец врезал тебе, значит, было за что, Джед, и я уверен: этот удар ты запомнил на всю жизнь.

Джед отступил на шаг. В его глазках что-то вспыхнуло, подтверждая предположение Боба: да, независимо от того, что происходило после, Джед Поузи прекрасно помнил тот день, когда Эрл Суэггер свернул ему челюсть.

– Что ты хочешь знать? – спросил старик. – Это же было так давно. Джимми Пай убил твоего отца, твой отец убил Джимми Пая и его брата Буба.

– Мне надо кое-что уточнить.

– С какой стати, черт побери, я должен распинаться перед каким-то Суэггером? Нет такого закона, что я должен разговаривать с тобой.

Старик сплюнул в пыль вязкую табачную слюну.

– Закона, может, и нет, – сказал Боб, – но есть кое-что другое. То, что старый козел вроде тебя понимает хорошо. Деньги. Ты уделишь мне час своего времени, я дам тебе двадцать долларов.

– Двадцать долларов! Ты меня за идиота держишь, мистер? Двадцать долларов? Сорок, Суэггер! За сорок долларов я отвечу на все твои вопросы, будь они прокляты.

Расс двинулся вперед, но Боб его остановил.

– Я сказал "двадцать долларов". Значит, двадцать. И ни цента больше. С мерзавцами я не торгуюсь. Пошли, Расс. – Боб повернулся, потянув юношу за собой.

Расс бросил на него ошеломленный взгляд, как бы спрашивая: "Ты что, спятил?", но Боб рванул его за плечо, заставляя следовать за собой к лесу.

– Будь ты проклят, Суэггер. Тридцать долларов.

Боб обернулся.

– Я же сказал, со швалью я не торгуюсь. Бери, что дают, либо я ухожу, и не видать тебе двадцати долларов как своих ушей ни сегодня, ни завтра, ни через сто лет.

– Будь ты проклят, Суэггер.

– Прокляни меня еще раз, плешивый козел, и я тотчас же поднимусь на крыльцо, чтобы завершить работу отца – размозжу вторую половину твоего рыла.

– Покажи бабки.

Боб извлек из кармана бумажник и вытащил из него двадцатидолларовую купюру.

Джед, прищурившись, смотрел на деньги, будто принимал нелегкое решение.

– Давай сюда.

– Если хочется что-то пощупать, щупай свои яйца, дерьмо. А деньги получишь только после того, как я выясню у тебя все, что мне нужно. Не раньше. Как тебе известно, еще ни один Суэггер, ни в этих краях, ни в других, ни разу не нарушил своего слова.

– Когда-нибудь и первый раз бывает, – злобно буркнул Джед. – Ладно, пошли. Только близко ко мне не подходи.

Боб с Рассом поднялись по шатким ступенькам в темное жилище. Представления Расса обычно не соответствовали истинному положению вещей, что его неизменно повергало в изумление, но на этот раз воображение не подвело юношу. Они оказались в большой унылой комнате. С поперечной балки свисали оленьи рога, старая плита залита застывшим жиром столетней давности, в углу вместо кровати – соломенный тюфяк с ворохом грязных одеял. Одна стена представляла собой "зал славы" Джеда: кнопками была пришпилена пожелтевшая от времени передовица из местной газеты под заголовком: "ЖИТЕЛЬ ОКРУГА УБИВАЕТ НЕГРА", навеки связавшая его имя с именем Дэвидсона Фуллера. Смрад нестиранной одежды, зловоние нищеты и одиночества.

– Э… пожалуйста, чашечку "капуцина" без кофеина и горячий шоколад для моего мальчика, – промурлыкал Расс. – И шоколадное печенье.

Беличье личико Джеда исказилось от злости.

– Заткнись, Расс, – осадил юношу Боб. – Сейчас не время умничать.

Старик, не выпуская из рук оружия, сел за застеленный клеенкой стол; Боб устроился напротив. Для Расса за столом места не нашлось, а мараться о постель – юноша содрогнулся – он не согласится ни за какие деньги, поэтому он привалился к стене.

– Расскажи мне про тот день, – повелительно произнес Боб.

Джед вытащил из кармана пачку "Ред Мэна" и, сунув в рот волокнистую плитку табака, заработал языком, укладывая ее справа между щекой и десной. Щека оттопырилась, словно флюс. Старик обнажил в улыбке коричневые десны.

– А там особо нечего рассказывать. Мы с братом Лэмом, да упокоится его душа, спали в вытрезвилке Блу-Ай. Нас разбудили ни свет ни заря, и полицейский Лем, жирная свинья, сказал, что для нас есть работа. Я был такой бухой, что ни черта не соображал. Очухался только когда нас привезли на место. И знаешь что, Суэггер, у меня совсем не было настроения скакать по лесу в поисках какой-то вшивой негры.

– Что произошло? – спросил Боб. – Рассказывай все по порядку.

Джед обвел взглядом комнату, сплюнул в стоявшую на полу забитую мусором банку из-под кофе "Максвелл хаус" и пустился в бессвязное повествование о событиях того далекого дня: о жаре и пыли в лесу, даже так высоко в горах, о том, как они продирались сквозь колючие заросли, о москитах и прочей жужжащей кусачей нечисти, о вонючих собаках и наконец о том, как кашли девушку.

– Черт, – выругался старик. – Ну и раздуло же ее. Как шар налилась. И все дырки наружу. Смотри, не хочу. Сейчас такую ерунду в любом журнале увидишь. А тогда нет, парень. В то время бабские штучки нигде не показывали. Хе-хе. – Он смачно фыркнул, но с рассеянным видом, – очевидно, вспоминал столь позабавившее его зрелище.

Расс заметил, как передернуло Боба, но тот сразу взял себя в руки.

– За что отец тебе вмазал?

– Потому что он был подлая тварь, – ответил Джед, пряча глаза.

– Мой отец был кем угодно, но только не громилой. За что он тебя ударил?

– Я не имел в виду ничего плохого. Просто сказал что-то вроде того, что неплохо бы бесплатно попользоваться разок девчонкой, вот и все. Падла. Разве за это руки распускают? Она же черномазая, и я был прав. Убил ее такой же черномазый. Я тогда так и сказал. Так оно все и вышло. А потом папаша этого черномазого возомнил о себе Бог весть что, ходил, задрав нос, как важный гусь. Вот я его и проучил. Вскрыл ему череп лопатой. Такого огромного удовольствия я в жизни не испытывал, и, клянусь Богом, за это и в тюряге, будь она проклята, не жалко посидеть. А ведь ниггеры пытались убить меня в тюрьме. Вот, смотри.

125